Марк Вегас

mark.vegas@stolitsa.ee

– Группа существует с восьмидесятых годов. Вам, ребята, в творческом плане скоро 40 лет. У вас запал не иссяк еще? 

– Запал остался, его еще хватит надолго. Конечно, срок очень немаленький, солидный, за это время очень многое менялось, и коллектив обновлялся не один раз, но сейчас уже, наверное, самый стабильный состав, который не меняется последние десять лет.

– И по-прежнему откуда-то умудряетесь черпать вдохновение?

– Я думаю, все наше вдохновение берется из того, что мы любим то, чем занимаемся. Все по-разному, все, наверное, находят какое-то свое удовольствие в том, что мы делаем нашу музыку. Это прекрасный коллектив, популярный, любимый людьми. Поэтому это отличное место, чтобы воплощать какие-то свои задумки и идеи.

– Планируете встретить старость в этом коллективе? Эта мысль вам в голову приходила? 

– Как это можно планировать? Это же группа, и это жизнь, которая всегда полна неожиданностей. Поэтому ты можешь что-то планировать, а оно все равно будет так, как будет, но хотелось бы, чтобы группа просуществовала как можно дольше. Примеров этому на мировой сцене полно, да и на нашей тоже.

– Вы, ребята, ставите рекорды год за годом: столько лет на сцене, почти все годы в топе и продолжаете творить.

– Если здоровье и желание позволяют, то почему бы и нет? Возраст не имеет никакого отношения к тому, что ты занимаешься музыкой. Ею могут заниматься и молодые, и старые. Музыка этим и прекрасна. Это же не спорт.

– Роберт, а вы спортивный человек?

– Я катаюсь на сноуборде, очень люблю, это любимый мой вид спорта, а еще увлекаюсь водными лыжами, вейкбордом. Саша Степаненко, наш мультиинструменталист – тоже горнолыжник, как и я, рассекает на велосипеде и еще на парусной доске катается. В общем, я не одинок в этом.

– Ваша личная история вхождения в группу? Вы сразу туда попали? Или не все так просто было?

– Если вкратце, я был на прослушивании в 1989 году. Это был совершенно неожиданный для меня звонок. Я не знал, что Агузарова ушла и группа в принципе кого-то ищет. Тогда я сам отказался.

Я неделю порепетировал, но у меня была своя группа, и я счел, что мне тогда интереснее было остаться там, где я есть. Второй раз приглашение поступило уже в 1995 году. Мы с Пашей Кузиным, который ранее уже играл в «Браво», играли три года в одной группе незадолго до этого. Потом он вернулся в «Браво», и, когда ушел Сюткин, Паша предложил мне еще раз попробоваться на роль солиста. Тогда я уже приехал снова, так сказать, на репетицию. Женя Хавтан, бессменный лидер коллектива, был не против посмотреть меня еще раз. Собственно говоря, с этого все и началось. Я очень благодарен судьбе за этот второй шанс.

 – Отдельно хотелось бы остановиться на середине девяностых годов. В группу приходите вы, появляется новый директор, и почти сразу начинаются довольно обширные гастроли. Что вы расскажете о том периоде?

– Очень сложно выхватить самое главное. Пришел я, и пришел новый директор Максим Лейкин. Макс – очень деятельный человек, с огромным количеством энергии и очень коммуникабельный. В тот период действительно был какой-то шквал событий и впечатлений лично для меня, потому что все было новое: приход в известную группу, не совсем привычный ритм жизни – хотя я и раньше тоже много ездил на гастроли, но здесь сам ритм отличался. У нас было очень много концертов, поездок. Конечно, многие детали стерлись, потому что прошло много лет, но это была просто непрерывная деятельность на протяжении, наверное, двух лет. И должен сказать, что без Максима не все ситуации могли бы тогда закончиться положительно.

– Сложно посчитать все пики популярности вашего коллектива. Поэтому мне кажется, что тот период тоже был одним из пиков. Тогда группа была на взлете и успешно принималась на гастролях в любой стране.

– Это продолжалось года три – до кризиса в 1998 году, когда экономическая ситуация вдруг встряхнулась неожиданным образом. Вся экономика подсела, а вместе с ней, естественно, и шоу-бизнес.

– О различных приключениях артистов вашего коллектива ходят легенды в интернете. И у меня возник закономерный вопрос : как вы умудрялись постоянно влипать в какие-то истории и выходить сухими из воды? Я, скажем так, по-хорошему восхищен, и хочется знать, как вам это удавалось.

– В тот период, когда я уже оказался в группе, слава богу, не было таких серьезных неприятностей. Например, таких, как та, что произошла со всей группой и Жанной Агузаровой в 1984 году, когда всех арестовали на одном из концертов в ДК «Мосэнерготехпром». В общем-то, у нас, конечно, таких историй больше не было, и никто не влипает в истории специально. Потом, когда читаешь это где-нибудь напечатанное на бумаге, это действительно выглядит так: «О, вот это ни фига себе приключение!».

– Да, рок-н-ролльщики зажгли. 

– На самом деле все это происходит естественным образом. Потом что-то вспоминаешь, что-то смешно выглядит, что-то – грустно, и это превращается в какую-то легендарную историю. На самом деле все чуть-чуть обыденнее. Когда люди беспрерывно гастролируют, постоянно происходят какие-то забавные и не очень забавные случаи, потому что это такой образ жизни: в движении, все время в разных местах и в общении с разными людьми. Это просто неизбежность для всех артистов. И здесь снова будет уместно вспомнить Лейкина, который всегда решал все вопросы в нашу пользу.

– А с возрастом вы остепенились или нет?

– Конечно, стал намного спокойнее. Во-первых, тебе уже просто не настолько интересно. Каждый вечер, оказавшись в другом городе, ты уже не идешь в ночной клуб или куда-нибудь еще развлекаться. Я очень много времени провожу у себя в гостиничном номере, смотрю какое-то кино или читаю, или слушаю музыку.

– Сегодня попалась на глаза выдержка из Сети: «Специально для работы с группой „Браво“ Роберту Ленцу пришлось переучиваться петь на русском языке». Это действительно было проблемой? 

– Информация в СМИ не всегда соответствует действительности. Все было несколько иначе. Просто у меня до этого была англоязычная группа, и я несколько лет не пел по-русски. Начав репетировать, я обнаружил, что немного отвык от фонетики и от того, как нужно это подавать.

 – То есть нюансы все-таки действительно были? 

– Конечно, без нюансов никуда. Ты просто привыкаешь к какому-то мелодизму английского языка, там все намного проще, скажем так. Около месяца шла определенная перестройка, когда надо было просто нащупать и понять, как петь.

– Как так получается, что за все годы через группу прошла масса талантливых и именитых людей? То есть там постоянно пели и играли талантливые ребята. Чья это заслуга? 

– Вряд ли я смогу ответить на этот вопрос, потому что он серьезный и сложный. Так получилось, что в первом коллективе были безумно талантливые люди, которые сделали качественный музыкальный продукт в виде первых песен. Они сейчас слушаются настолько свежо и классно, что я просто иногда удивляюсь, слушая по радио Агузаровские записи, насколько там все здорово. Тимур Муртузаев – изумительный басист, Саша Степаненко и Паша Кузин до сих пор в группе — они просто прекрасные музыканты. Хавтан пишет чудесные песни, он прекрасный мелодист, и это вокруг его музыки все держится. Конечно, самая главная заслуга — это то, что Женя, обладая уникальной работоспособностью и целеустремленностью, даже при том, что уходили фронтмены, такие как Агузарова и Сюткин, все равно продолжал всегда верить и собирал в новый коллектив людей, с которыми действительно снова получалось сделать что-то классное и отличающееся от того, что было прежде. В этом его огромная заслуга.

– Недолгое время в группе даже пел ныне покойный Женя Осин, что тоже было удивительно, хотя по стилистике группа и его сольное творчество, пожалуй, в чем-то похожи. 

– Может быть, но его сольное творчество началось после «Браво». Я уверен, что это не могло пройти бесследно.

– «Браво», наверное, – единственный коллектив, который остается верен стилю и жив с этим стилем до сих пор, и, что характерно, с этим же стилем востребован. Как вы относитесь к своей популярности сейчас, через призму лет? 

– Это то, о чем я меньше всего думаю. Поэтому мне будет очень сложно ответить на вопрос. Популярность – прекрасная вещь, она дает группе возможность существовать. Это некая свобода, потому что, когда ты никому не известен, у тебя нет концертов, очень сложно творить, ведь ты не получаешь отдачи. Ты сделал что-то, записал альбом, его услышали пятьдесят человек.

 – Сложно делать что-то в стол? 

– Да, могут просто опуститься руки и пропасть желание этим заниматься. В этом смысле популярность дает тебе свободу и ощущение удовлетворения в результате этого процесса, потому что ты получаешь результат. Ты приходишь играть концерт, а у тебя тысячи счастливых человек в зале.

 – Да, это круто. 

 – Это очень много значит.

 – Кстати, по поводу людей на концертах. Ваша публика взрослеет, стареет вместе с вами, или есть подпитка «молодой кровью»? 

– Это удивительный момент: на нас ходит молодежь, и публика как будто не взрослеет. Конечно, есть и те, кто ходил на концерты давно, сорокалетние и пятидесятилетние люди приходят, но, возможно, с возрастом они меньше ходят на концерты: семья, заботы. Многие люди, среди которых даже есть мои друзья, знакомые, в зрелом возрасте перестали посещать концерты. Молодежь в этом плане, безусловно, более энергична. Москва в этом плане, например, отличается от Питера. В Петербурге на наших концертах очень много молодежи. Это какие-то новые люди, новые поклонники. Все это, безусловно, очень приятно. Да и вообще классно играть для зала, полного молодежи.

– Энергичные люди. Вы ведь уже раньше приезжали в Эстонию?

– Конечно, и довольно много раз. Я вообще очень люблю Таллинн, мне очень нравится приезжать к вам. Сегодня тур-менеджеры гораздо лучше выстраивают логистику гастролей. Основные усилия направлены все-таки на концерт. Важно, чтобы группа отдохнула, дала качественный концерт – и уехала. Раньше мы проводили по два-три дня в городе, где проходило выступление. Вот в Таллинне я в гостинице не сижу никогда. Мне очень нравится и город, и природа вокруг. У вас есть места, куда можно просто съездить отдохнуть.